Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем! [СИ] - Кристина Юрьевна Юраш

— А ты, что, воспитывать не будешь? — прорычал медведь, продолжая катать меня лапами туда-сюда.

— Тоже мне нашли Маугли! — рявкнула я, сплевывая снег. Я попыталась пошевелиться, но одежда заледенела.

— А ты молчи, румянься! — проворчал медведь, натирая снегом мое лицо. — А то смотреть на тебя страшно! Бледная, холодная! Не докачу!

И меня действительно… покатили!

— Ой! — послышался бас, когда я скатилась с холма прямо в сугроб. — Упустил маленько! Так, лежи на месте, сейчас Буранушка спустится и дальше покатит.

Я вскочила на ноги, отплевываясь от снега.

— Как я докатилась до такой жизни? — задыхалась я, пытаясь поднять ногу, увязшую в сугробе по пояс.

— Ты до жизни еще не докатилась! Жизнь во-о-он там! Где дымки идут! Вот там жизнь! Еще двенадцать верст! — проревел медведь. — Ложись, давай, катить буду! А то не пройдешь! Там снега…

Я сделала шаг и ушла в сугроб по самую макушку.

— Так, где ты тут у нас! Ой, бедный я бедный, — послышался рев, а меня стали откапывать. — Сказано ж тебе: лежи! Катить буду!

Меня снова положи поверх сугроба и покатили… Медведь толкал меня, а потом сам увязал в сугробе.

— Я… я чувствую себя круглой д-д-д-дурой, — околевала я, ощущая леденящий холод.

— Ты не круглая дура, — порадовал меня медведь. — Была бы круглая, то катить было бы сподручнее! А так нет!

— Буранушка! Буранушка! — послышался голос волчицы. — Ой, не докатишь! Глянь, у нее уже губы синие!

— А куды ее? — удивился медведь. Он задумчиво почесал голову.

— Хозяина, что ли, позвать? — заметалась волчица по сугробам.

— Нельзя хозяина звать! Тебе-то все равно! А мне меда не дадут! — обиделся Буран. — Мед-то вкусный. Липовый. Эх…

— Зато дадут на орехи! — усмехнулась волчица. — Причем нам обоим! И ей в придачу! Мало не покажется!

— Эх! — медведь присмотрелся ко мне.

Я видела его огромный коричневый нос, который обнюхивает меня. И два коричневых глаза, в которых борется жадность и жалость.

— Эх, зови, Метелица! Так и быть! Из-за тебя, девка, без меда останусь! И пусть тебе будет стыдно за то, что Буранушка не доест… — обиженно вздохнул огромный медведь. — Зови! Что уж тут делать!

Сквозь тающий на лице снег, я увидела, что волчица начинает бегать по кругу.

Сначала мне казалось, что это с ее шкуры слетают снежинки. Но вот за ней бегает и вертится целый сверкающий снежный хвост. Она бежала по сугробу, но так и не провалилась. Ее белая шкура искрилась все сильнее и сильнее.

Снежный хвост становился все длиннее и длиннее. Он поднимался огромным вихрем, цепляя заснеженные деревья и кусты! Увлекая за собой искрящийся снежинки.

Волчица внезапно остановилась и села посреди снежного вихря. Она задрала морду и завыла.

Я уже столько раз слышала этот вой. Так воет метель за окном. Так завывает вьюга.

Тысячи снежинок поднялось вверх и разлетелось по сторонам, окутывая лес пеленой метелицы. Тут же все вокруг начало заметать метелью. Ее вой, словно эхо раздавался отовсюду.

— За метелицей буран идет, — прорычал медведь, кряхтя. — Эх, сейчас Буранушка придет!

Он встал во весь медвежий рост и почему-то не провалился в сугроб. А потом упал на передние лапы, сотрясая снег. От удара весь снег с земли поднялся в воздух, но не осел, а стал кружиться беспросветной снежной мглой. Я никогда не видела такого сильного бурана.

Снега столько, что вокруг все побелело. Ни медведя, ни волчицы не было. Был лишь вой метели и треск кустов и веток. Вокруг была только бело серая непроглядная холодная пелена.

— Идет! — послышался рев Бурана. — Идет… Прощай, мед! Хозяин идет!

Мне показалось, что я слышу треск веток, словно их кто-то ломает. Метелица выла, а потом осеклась. Буран и метель стали стихать. Снежную пелену разрывало на вихри, но и они разлетались сквозь деревья. По заметенным сугробам еще бегала поземка, стирая следы и укрывая лес девственным покрывалом.

— Что стряслось? — послышался голос, от которого зимой ночью медведи спать боятся.

— Вон, поглядите… Девка из ниоткуда появилась! — послышался голос Бурана. По сравнению с голосом Хозяина медведь мяукал голодным котенком.

— И что? Меня тут на каждого, кто в лес забрел звать будут? — послышался все тот же жуткий голос. Надо мной высился огромный силуэт, от которого веяло … внезапно теплом…

Сначала я думала, что мне показалось, но нет… От силуэта исходило тепло.

— Я посевы укрыл! А вам велено за людьми следить! — послышался страшный голос. — Чтоб не шастали по лесу!

От такого голоса сразу хочется шастать в другом месте.

— Так следов не было! — оправдывался медведь. — Это не дань! Дань вам уже платили! Я ее давеча из леса выкатил, обратно! Привязали бедную на опушке. Буранушка ее спас!

— Это та, которую ты выкатил в деревню и не порычал? Да? — едко заметила волчица, отряхивая с себя снег. — И которая всю ночь до утра в сугробе возле деревни пролежала?

— Мне кажется, что она померла р-р-раньше, от р-р-разрыва серд-д-дца… — вставила я, чувствуя, что чуть-чуть отогрелась в чужом тепле. Ровно настолько, чтобы неуклюже пошевелиться.

— Я ее выкатил? Выкатил! Она жива была? Жива! А че дальше, мне все равно! Скажи еще в избу постучаться! — снова обиделся Буран. — Дык, я стучался в тот прошлогодний раз. Хозяев дома не было. Как только дверь хозяева открыли, так их сразу же дома не было!

— Девка из ниоткуда появилась! И одета странно! И пахнет от нее странно! — принюхалась волчица. — Не местная, сразу видно! И к дереву ее не привязывали…

— Сколько раз я говорил, чтобы девок мне не привязывали! — послышался очень недовольный и страшный голос. — И даже наказал их!

— И че? Помогло? Они тебе заместо одной троих привязали! Думали, что одной тебе уже мало! Так три задобрят! — вздохнула волчица.

— Че-то они о тебе не то думают, хозяин, — заметил Буран, нависая надо мной. — Я пока одну выкатил, остальные сбежали. Она у меня сначала «покатухой» была. Я ее по сугробам катил. Потом «потолкалкой»! Я ее по льду толкал! А как к деревне подошли, так она у меня пота…

— Буран! — возмутилась волчица, глядя с укором на медведя.

— Короче, тащил ее! Ой, ну и одежи на ней было! Еле уволок! Фуф! — медведь словно утер лапой пот. — А тех двоих на